Ужасы Великой Отечественной Войны и послевоенные тяготы разрухи искалечили судьбы миллионов советских людей. Выжили самые сильные. С каждым годом ветеранов становится меньше. Их истории – бесценная память и урок для будущих поколений. Война – это не романтика, не измерение мощи государств, не ярмарка тщеславия. Война – это трагедия для страны и каждого ее гражданина. Личные истории людей, которые пережили войну, возможно, побудят россиян снять со своих автомобилей наклейки «Можем повторить!», которые ежегодно клеют ко Дню Победы.
Жизнь Валентины Петровны Колышкиной началась в немецком концлагере для евреев. Женщина родилась в 1938 году в деревне Роспопово Орловской области. В 4 года Валентина Петровна оказалась недалеко от Барановичей в Белоруссии – в Ивацевичском концентрационном лагере.
Лагерный период женщина почти не помнит. Отрывочные воспоминания затмило возвращение отца с фронта в 1946 году и трудности послевоенной жизни.
В 1943 году Валентину Петровну, как и других детей, согнали в концлагерь вместе с родителями.
«Из деревни выгоняли всех, гнали на вокзал в Орел и грузовыми вагонами отправляли. Кто куда попадал. Мы попали в Белоруссию», - рассказала женщина. Она была маленькой, поэтому в концлагере сидела с матерью. Детей постарше отнимали от родителей.
Несмотря на юный возраст, Валентине Петровне запомнился момент, когда солдаты Украинского фронта открыли ворота концлагеря и освободили заключенных. Это произошло в дни наступления советских войск в 1944 году.
«Мы были как скелеты. Жизнь детей того времени была другой. Жили в деревне, были забитыми. Когда вернулись в деревню увидели, что дом сгорел. Поселились в сарае, где скотина была», - вспоминает женщина.
На первое время бывших узников – маму и дочь – без радости, но приютили дальние родственники.
«Я была маленькой и не понимала, - пояснила Валентина Петровна. - Они лезут на печку – и я за ними на печку. Бывало, мама скажет: «Уж ты потише с ними веди, ругаются все!» А что делать – ругайся-не ругайся, ребенок, есть ребенок».
Всю Орловскую область в годы войны занимали немцы. После них в полях остались деревянные блиндажи. Мать Валентины Петровны натаскала с них доски и построила «хибарку», в которой жили. В школу маленькая Валентина пошла с тряпичной сумочкой.
«Бывало, мама положит в нее вареную картошку нечищеную. Это на обед. Тогда не смотрели – маленький ты или не маленький – иди на поле, собирай колосочки. Бывало, все руки-ноги исцарапанные», - вспоминает женщина.
Валентина Петровна хорошо помнит июльский день 1946 года, когда вернулся с фронта отец.
«Через нашу деревню далеко дорогу видно было. Мы косили и собирали траву. Папа написал письмо, что придет в этом месяце, но, когда именно – мы не знали, - рассказала женщина. - Мы ходили по тропинке встречать, но неудачно. Возвращались расстроенные. А потом отец пришел с фронтовым другом. Когда он уходил на фронт, мне был только год, но я бросилась на руки именно к отцу, узнав его. Чутье подсказало. Так вот мы и встретились. С папой уже не так голодно было. Он был механизатором широкого профиля: и комбайнер, и тракторист, и кузнец. С ним стало полегче жить. В первые годы хлеба не было. Картошка, которую выкапывали из земли, была мерзлая. Мы ее звали тошнотиками. Мама ее запекала и носила за 20 км в город продавать».
В послевоенные годы Валентина Петровна закончила орловский техникум, затем ее распределили в Узловское отделение железной дороги, которое позже объединили с Новомосковским. Женщина работала поездным диспетчером с 1981 года. Потом ее перевели в Тулу, где дали квартиру. После выхода на пенсию Валентина Петровна работала лифтером, потому что поездным диспетчером работать стало тяжело – зрение подводило. В общей сложности трудовой стаж узницы достиг 52 лет.
«Нам повезло, что отец вернулся с фронта, - объяснила женщина. - После меня еще трое детей родились. Так что я рада, что не одна жила. Два брата было и сестра. Сестра до сих пор живет в Орле, а братья умерли. У меня один сын. Был внук, но его в 27 лет похоронили. Умер от рака костей. В Новомосковске тогда мы жили. То ли Чернобыль виноват, может еще какая причина. Оставил он мне двух правнуков – ими и живу. Одному 11 лет, а другому – 12. Они очень меня любят. У меня еще внучка есть. Она живет со мной, закончила политех и работает сейчас супервизором.
Никакой обиды на жизнь у меня нет. Разговоры о том, что мы были в концлагере, не так давно начались. А раньше никто никаких скидок не делал. Когда жизнь стала налаживаться, в школу стали ходить. У всех была еда и одежда одинаковые. У нас соседка была – 6 человек детей. Есть нечего было, но придешь к ней - тебя обязательно посадит за стол и скажет: «У меня такой вкусный супчик с растительным маслом, поешь». Люди были доброжелательнее, душевнее. Потом уже стали формы меняться, кто лучше одет, кто-то ковры купил. Но мы были из сельской местности, нас это не коснулось».
Сегодня Валентина Колышкина ходит на занятия в тульский центр «Хасдэй Нэшама». С ней и другими узниками концлагерей проводят занятия и консультации педагоги и психологи. По сведениям сотрудников центра, семь лет назад, когда программа стартовала, в Тульской области проживало 2 тысячи узников. Сейчас их гораздо меньше.
Справка «МК в Туле»:
Ивацевичский район Брестской области в Белоруссии был оккупирован немцами с 26 июня 1941 по 12 июля 1944 года во время Второй Мировой Войны. Ивацевичский концлагерь был частью политики нацистской Германии по «окончательному решению еврейского вопроса».
Во время оккупации немцы методично уничтожали евреев: тех, кого не убивали сразу, мучали до смерти на изнурительных работах в гетто. На одежду евреям приказали нашить большие матерчатые желтые круги-метки.
Ивацевичский концлагерь работал с лета 1941 года. В нем были замучены и убиты 1000 евреев. Сюда сгоняли евреев из всех окрестных деревень. В феврале 1942 года в сильный мороз узников концлагеря погнали за 20 км пешком в Коссово. Тех, кто не смог встать в строй – убили. В пути многие погибли или получили увечья.
Читайте наш материал по теме: В Туле медики осмотрели узников концлагерей