На 8 мая 1945 года в берлинском предместье Карлхорсте было назначено подписание Акта о полной и безоговорочной капитуляции фашистской Германии. «Мне пришлось руководить организационно-хозяйственным обеспечением этой церемонии», – вспоминал генерал Николай Антипенко.
Николай Александрович для туляков – человек родной: осенью и зимой 1941-го он был начальником тыла 49-й армии, которая героически обороняла тульскую землю с северо-запада и прогнала врага от Алексина. В дальнейшем Антипенко работал заместителем командующего по тылу Брянского и Центрального фронтов, а к концу войны обеспечивал тылы 1-го Белорусского фронта и вместе с ним дошел до Берлина. В поверженной столице врага на Николая Александровича легли все хлопоты по подготовке церемонии подписания Акта и приему союзных военачальников.
Все флаги к нам…
Для проведения церемонии было выбрано здание военно-инженерного училища. Делегации союзных армий прибыли утром 8-го мая, а представителей разгромленных германских вооруженных сил доставили туда заранее, разместив в маленьком особняке по соседству. Подписание Акта планировалось на середину дня. После этого около 15 часов намечался торжественный обед для союзных победителей. Его меню было согласовано с представителем министерства иностранных дел СССР и одобрено Жуковым.
«Впервые нам пришлось заниматься «снабжением» такого рода, – вспоминал Антипенко. – Каждый, конечно, хорошо понимал, каковы были моральные переживания и материальные затруднения людей в связи с войной. Казалось бы, не до банкетов в такое время… Но ведь была завершена невиданная по масштабам война! Впервые собрались представители стран-победительниц по такому торжественному поводу. Надо было хорошо принять гостей».
Военторг 1-го Белорусского фронта мобилизовал все свои ресурсы. Но ассортимент продуктов требовался настолько разнообразный, что пришлось обратиться за помощью к министру пищевой промышленности СССР. Недостающие продукты и напитки доставили в Берлин самолетом.
На итоговом докладе руководителей военторга днем 8 мая Антипенко доложили: к приему гостей все готово – столы и стулья расставлены, обед на подходе. Пробу с него генерал снял самолично.
Дипломатические проволочки
Осложнения начались неожиданно для Антипенко: подписание Акта о капитуляции задерживалось. «Уже вечерело, а команды о созыве людей в зал заседания все не было, – рассказывал Антипенко. – Несколько раз я обращался к маршалу Жукову, высказывая ему тревогу за качество обеда. Но не от него зависела проволочка, на то были причины высокого дипломатического порядка: Москва, Вашингтон, Лондон не могли договориться о процедуре принятия капитуляции».
По другой версии, в Берлин прислали не полную версию русского перевода Акта, и понадобилось несколько часов, чтобы получить новый вариант. Однако «поварам не было дела до этих переговоров, их беспокоило одно – как бы не ударить лицом в грязь и показать именитым европейцам во всем блеске русское поварское искусство». Пока же советским и союзным участникам подписания Акта приходилось довольствоваться «легким перекусом».
Пару раз Антипенко заходил в соседний особнячок, где держали германских генералов. Их, конечно, тоже кормили, но скромно, причем за спинами немцев в это время стояли английские офицеры. Кейтель к пище едва притрагивался – сидел напыщенный, вытянув шею, с моноклем в глазу: «Ему предстояло с минуты на минуту быть вызванным в зал заседаний и там, перед лицом всего мира, подписать документ, который навеки пригвоздит к позорному столбу германских милитаристов».
Как это было
Долгожданный час, наконец, наступил. В центре стола официальных представителей сидел сосредоточенный, суровый Жуков. Вокруг суетились фотокорреспонденты и кинооператоры, щелкали затворы фотоаппаратов, слегка жужжали кинокамеры.
Церемонию открыл маршал Жуков. Поприветствовав генералов, дипломатов и всех гостей, он приказал ввести в зал представителей гитлеровского командования. Входя, Кейтель картинно приветствовал собравшихся фельдмаршальским жезлом.
После проверки полномочий германским представителям был предъявлен Акт о безоговорочной капитуляции. Началась процедура подписания каждого экземпляра (на снимке: подпись под Актом ставит маршал Жуков). «Кейтеля я в эту минуту видеть не мог, он был заслонен толпой журналистов и кинооператоров», – отмечал Антипенко. Но и без того вся эта церемония оставляла сильное впечатление…
Акт подписан, Жуков приказал увести немецких генералов.
Пока шла подготовка к ужину – а была уже ночь, – вокруг маршала «тесным кольцом собрались советские генералы и журналисты, поздравляя друг друга с окончанием войны, – свидетельствовал Антипенко. – Обращаясь к своим соратникам по оружию, Г.К. Жуков произнес речь, оставшуюся и поныне в моей памяти: «Партия и правительство в час смертельной опасности, нависшей над Родиной, доверили нам оборону столицы нашей Родины Москвы в 1941-м году, и это доверие наши доблестные войска оправдали, город не был сдан на поругание врагу. Отборные гитлеровские войска были разгромлены на подступах к столице. Теперь, в 1945 году, нам снова оказаны доверие и великая честь довести до конца разгром ненавистного врага в его собственном логове. И это доверие еще более блистательно оправдали наши славные воины, водрузив знамя победы над рейхстагом».
Памятное застолье
Все сильно проголодались, но за столы удалось сесть только во втором часу ночи. По совету представителя советского МИДа гостей рассадили так, чтобы рядом с каждым советским генералом были француз, англичанин и американец. Сам Антипенко расположился за столом недалеко от главного входа, откуда удобно было наблюдать за залом и сигнализировать обслуживающему персоналу, чтобы вовремя подавал блюда и бутылки.
Банкет открыл маршал Жуков кратким, но выразительным тостом за победу, за советских воинов, за воинов союзных государств, за здоровье всех присутствующих. Затем такие же краткие тосты произнесли главы иностранных делегаций, генералы Телегин, Соколовский, Берзарин, Чуйков и другие.
«Обстановка с самого начала сложилась весьма дружественная, все старались сказать друг другу приятное, пользуясь скудным запасом иностранных слов, – писал Антипенко. – Хотя я и получил отличную оценку по английскому языку на выпускном экзамене в Военной академии им. Фрунзе в 1940 году, но разговорную речь знал мало, да к тому же многое и позабыл. Все же я смог поддерживать элементарный разговор за столом на каком-то условном, но все же понятном англичанину языке. Весь разговор сначала сводился к похвалам ужину со стороны гостей. Гости опрокидывали бокал за бокалом с «русской горькой»: даже отличный армянский коньяк не имел такого спроса, как «Особая московская». Хотя это было под утро, но и щи суточные были приняты гостями с превеликим удовольствием, что доставило особую радость шеф-повару. Еще большим успехом пользовались украинский индюк со сметаной и уральский пирог с рыбой».
Банкет завершился песнями и плясками. Жуков в паре с французом де Тассиньи показали высший класс в танце, стараясь превзойти друга друга сложными фигурами и замысловатыми коленцами, показав изрядное умение.
Разъезжались около шести часов утра. Перед этим «сидевший напротив меня американский генерал заметил мое влияние на восполнение ресурсов и попросил обеспечить его на отъезд бутылкой водки и бутербродами с черной икрой. Конечно, не только он, но и другие иностранные генералы получили такой «посошок на дорогу».
* * *
Расставались мы, как настоящие боевые друзья, подчеркивал Николай Александрович. И трудно было допустить мысль, что скрепленная кровью дружба будет вскоре омрачена длительным периодом «холодной войны»…