Победа над фашистской Германией была отмечена рядом парадов, увенчанных самым главным, который состоялся 24 июня.
В столицах поверженного врага
4 мая 1945 года на окраинах Берлина еще постреливали, еще гремели где-то бои. А по разбитому городу, по площади у Бранденбургских ворот, у рейхстага торжественным маршем прошли колонны советских солдат и офицеров. Их парад принимал первый советский комендант поверженной вражеской столицы – командующий 5-й ударной армией, Герой Советского Союза, генерал-полковник Николай Берзарин.
Некоторые ветераны, бравшие Берлин, утверждают: 9 мая там состоялся еще один парад, хотя документального подтверждения этому нет.
Советские воины прошли 9 мая торжественным маршем и по Вене, свидетельствует историк П.Б. Липатов. Они были тогда в трофейных касках – своих не хватало – с нанесенными по трафарету большими пятиконечными звездами с серпом и молотом и гвардейскими знаками, а «руки в белых перчатках сжимали ППШ с рожковыми магазинами и выбеленными ремнями». Не тогда ли был сделан снимок марширующих воинов, который опубликовала в книге «Маршал Конев – мой отец» дочь военачальника?
Слово «парад» издавна означало торжественный смотр строевой подготовки войск, но в современной традиции так величается то, что парадом названо официально, отмечает директор информационно-аналитических программ Фонда исторической перспективы Александр Музафаров: «То есть, если командующий сказал, что это парад, значит, это парад. Если он не сказал, то это просто строевой смотр».
Документированного указания на проведение парада 9 мая в Берлине не было, но строевые смотры как в германской столице, так и в Вене наверняка проводились. А участники торжественного прохождения, не вдаваясь в тонкости, воспринимали его как парад и именовали соответственно.
За кулисами приготовлений
Дату главного парада Сталин выбрал, конечно, не случайно: в ночь на 24 июня 1812 года началось вторжение войск Наполеона в Россию, завершившееся их разгромом. Проведение победного торжества в этот день подчеркивало преемственность ратных традиций народа. Не упустил вождь из виду и 4-летнюю годовщину Великой Отечественной войны: приказ о параде в Москве датировался 22-м июня 1945-го года…
Идущей из старины традицией был и парадный выезд полководца на белом коне. Кстати, жеребцу терской породы по кличке Кумир, на котором объезжал войска Жуков, Красная площадь была уже знакома по параду 1941-го года. Тогда на нем ехал командир эскадрона кавполка Иван Максимец. Ивану посчастливилось дожить до Победы и он тоже участвовал в параде 1945-го, но в пешем строю.
Десятилетие спустя со слов Василия Сталина, пересказанных Жуковым, стало известно, что первоначально Верховный Главнокомандующий якобы намеревался принимать парад сам. Но попытка испытать подобранного Буденным коня завершилась неудачей: не удержался в седле и упал на опилки, устилавшие главный армейский манеж в Хамовниках. После этого конфуза Сталин, вызвав Жукова, сказал: «Я уже стар принимать парады. Принимайте вы, вы помоложе».
Прибывшие в Москву сводные полки привезли с собой множество знамен разбитых гитлеровских полков и соединений, в том числе личный штандарт Гитлера. Из них отобрали только 200, специально выделенная рота должна была нести их с наклоном, чуть не касаясь полотнищами земли, и под бой десятков барабанов бросить к подножию Мавзолея. Древки трофейных знамена венчались тяжелыми металлическими наконечниками, так что это нелегко было сделать физически. Да и психологически эти воины испытывали дискомфорт. Сержант Федор Легкошнур, например, отказывался брать в руки штандарт Гитлера – пришлось убеждать его в важности порученного ему дела.
Знамя Победы, торжественно отправленное из Берлина специальным самолетом и встреченное в Москве почетным караулом столичного гарнизона, привезли те, кто его устанавливал на рейхстаге. Однако в параде, по некоторым данным, оно не участвовало: эти фронтовики, которым на войне было не до строевой подготовки, плохо прошли на репетиции парада, а заменять их другими знаменосцами было бы неправильно, да и времени уже не оставалось. По решению Жукова знамя выносить не стали и впервые оно побывало на параде в честь 20-летия Победы – в 1965 году.
Тренироваться в прохождении строевым шагом сводные полки начали еще до отъезда в Москву. Наука шагистики давалась фронтовикам нелегко. Участник Парада Победы Василий Никифорович Корольков, до войны работавший слесарем на Тульском патронном заводе, вспоминал: «Учились ходить шеренгой, ротой, батальоном, полком. Очень уставали с непривычки. Обычно тренировки проводились на Фрунзенской набережной. Два раза ночью маршировали по Красной площади, только без духового оркестра и барабанной дроби. Когда мы шли по ночным улицам столицы, жители приветствовали нас с балконов и из окон домов. Утром 24 июня нас подняли очень рано. В 8 часов мы уже находились на Красной площади. Небо было хмурое, моросил мелкий дождик. Я стоял вторым справа в предпоследней шеренге нашего сводного полка. Мне плохо было видно трибуну на мавзолее, и я, чтобы увидеть собравшихся на ней людей, встал, как на ходули, на затворы двух винтовок. Некоторые пользовались зеркальцами, но издали было трудно с их помощью что-нибудь рассмотреть. Командовавший парадом Маршал Советского Союза Рокоссовский подъехал на вороном коне к Говорову и что-то сказал ему; улыбнувшись. Когда в 10 часов начали бить куранты на Спасской башне, он резко развернулся и устремился навстречу Георгию Константиновичу Жукову, принимавшему парад.
Наш сводный полк шел по Красной площади вторым после Карельского фронта. Впереди его знаменосцы несли 36 знамен прославленных полков и соединений. Подходя к мавзолею, одновременно по команде повернули головы направо. Я очень хотел увидеть Сталина, но осуществить свою мечту не сумел. Лица людей на трибуне промелькнули так быстро, что мне никого не удалось различить. Едва наш сводный полк подошел к Васильевскому спуску, начался сильный дождь, вскоре превратившийся в настоящий ливень. Но не он испортил нам настроение. Было очень жаль, что парад так быстро закончился».
Хитрые союзники
После Парада Победы в Москве СССР предложил США, Англии и Франции провести совместный парад войск в Берлине и получил их согласие. Общее торжество было намечено на сентябрь. Приурочить его решили к окончанию войны с Японией. Договорились, что принимать парад будут главнокомандующие четырех стран-победительниц. Однако в последний момент союзники изменили планы и сообщили Москве, что вместо главнокомандующих в Берлин приедут высокопоставленные боевые генералы. Тогда Сталин велел Жукову: «Они хотят принизить значение Парада Победы в Берлине. Подождите, они еще не такие будут выкидывать фокусы. Не обращайте внимания на отказ союзников и принимайте парад сами, тем более, что мы имеем на это прав больше, чем они».
Вот так и получилось, что 7 сентября 1945 года у Бранденбургских ворот доклад командующего парадом английского генерала Нэйрса принял маршал Жуков. Вместе с ним построенные на площади Александерплац войска объезжали фельдмаршал Монтгомери, генералы Эйзенхауэр и де Тассиньи. Торжественное прохождение войск предварялось кратким выступлением Жукова. Он, в частности, сказал: «Армии союзных государств окончательно уничтожили два очага мировой агрессии. Теперь нам предстоит закрепить победу организацией прочного, длительного и справедливого мира во всем мире между демократическими народами».
В параде участвовали 5 тысяч воинов стран коалиции, из них 2 тысячи советских солдат и офицеров. После торжественного марша пехоты четырех стран перед трибунами прошли бронетанковые подразделения английской армии, за ними после небольшого перерыва – американские, а завершала парад колонна новейших советских танков ИС-3. Их привезли в Берлин по указанию Сталина эшелонами, машины были старательно зачехлены, станция назначения засекречена во избежание диверсий, а на локомотиве первого состава висел лозунг с явным подтекстом: «Боевой привет шлет Родина!». В прохождении парадным строем у Бранденбургских ворот танкисты тренировались по ночам.
Советские танки-гиганты произвели огромное впечатление на берлинцев – а посмотреть парад собралось более 20 тысяч человек.
«Парад прошел хорошо», – отмечал Жуков в донесении о проведенном параде. Однако, по его мнению, «в британских и французских войсках… участвовавших в параде, не было должной подтянутости и воинского вида, строевой шаг не отработан, равнение в рядах слабое, ранжир не соблюдался... Наша пехота выгодно выделялась четким строевым шагом, молодцеватостью, подтянутостью, хорошим воинским видом, выправкой и равнением в рядах…. В целом на параде наши войска по своей подготовке, организованности и дисциплине производили более выгодное впечатление, чем французские и английские войска».
Харбинская встреча
Третьим городом больших победных парадов 1945-го года стал Харбин. В очищенном от японцев маньчжурском городе 16 сентября командующий Дальневосточной армии, дважды Герой Советского Союза генерал-полковник Афанасий Белобородов принял парад, которым командовал начальник армейской артиллерии генерал-майор Константин Казаков (1902, Тула – 1989).
«В параде участвовали и жители города, – свидетельствовал очевидец. – После прохождения войск началось движение их колонн… Они двигались широким потоком, шумя, разливаясь по сторонам, сбивая с ног наших флажковых, размахивая соломенными шляпами, веерами, цветами, флагами. Их глаза блестели, смуглые лица улыбались, возбужденные голоса вздымались к небу нестройным радостным гулом».
Белобородов и Казаков были на великолепных строевых конях – рыжих тракенах с белыми челками и белыми чулочками. «Все прошло отлично, – вспоминал Константин Петрович. – Харбинцы собственными глазами увидели могучую военную технику – танки, самоходную артиллерию, гвардейские минометы и все другое. Примерно за час до парада, проезжая улицей, где стояла колонна легкой артиллерии, я обратил внимание на старика, грудь его украшали Георгиевские кресты и медали. Он поцеловал ствол пушки и перекрестил улыбавшихся артиллеристов, подошел к другой пушке, проделал то же самое. Так он шел вдоль колонны, и слезы текли по морщинистому загорелому лицу. Я спросил, где он заслужил боевые награды. «Оборонял Порт-Артур, – сказал он. – Вы слышали про батарею Электрического утеса? Я был фейерверкером второго орудия».
О подобной встрече рассказывал и маршал Василевский (путь Александра Михайловича к высшим командным постам в советской армии начинался еще в гражданскую на тульской земле, с должности помкомвзвода стоявшего в Ефремове запасного батальона). В Порт-Артуре на русском военном кладбище, где похоронены павшие на русско-японской войне 1904–1905 годов русские солдаты и офицеры, он встретил бывшего полковника генштаба, который служил смотрителем. «Я сорок лет ждал вас, надеялся, что придете и отомстите за поражение в той войне, и рад, что дождался», – сказал старый полковник Василевскому…