20 июня 1945 года в Париж на подаренных правительством СССР истребителях Як-3 прилетели пилоты французского авиаполка «Нормандия», которые вместе с советскими летчиками сражались с фашизмом на фронтах Великой Отечественной войны. К 70-летию этого события в Музее авиации и космонавтики Ле Бурже открылась новая выставка, посвященная боевому пути французского авиасоединения, исторически связанного с Тулой.
Золотые львы на красном фоне
Приезду в СССР французских добровольцев предшествовали дипломатические переговоры между действовавшим в Лондоне Национальным комитетом Свободной Франции и советским послом в Великобритании, а затем между французской военной миссией, прибывшей в СССР для приема воинских частей Свободной Франции, и советским руководством. Сначала речь велась о переброске в Советский Союз пехотной дивизии из Африки и с Ближнего Востока, однако английское правительство заявило о невозможности этого. Тогда французы предложили направить на советско-германский фронт 30 летчиков и 30 авиатехников. Советская сторона предложение приняла. Авиагруппе дали имя французской провинции Нормандия, которая больше других пострадала от бомбардировок и фашистской оккупации.
В конце ноября 1942-го года в Советский Союз прибыли через Иран первые 14 летчиков. Сразу же «мы почувствовали, что ступили на землю своих лучших друзей», – признавался позже Тюлян. Некоторые из них уже имели боевой опыт – капитан Литольф, например, одержал 10 побед в небе Франции и Ливии.
Французам предоставили право выбрать для полетов любой тип самолета. Они предпочли Як-1 – простой в управлении, но имевший хорошие летно-тактические качества. На борта предназначенных для французов машин был нанесен герб Нормандии – геральдический щит красного цвета с двумя золотистыми львами.
Новые самолеты французы осваивали в Иванове. После переподготовки эскадрилья вошла в состав 1-й воздушной армии и в марте 1943-го убыла на фронт. Боевое крещение она получила на орловском направлении, где одержала несколько побед. А в августе к французам прибыло пополнение, и эскадрилью переформировали в полк 303-й истребительной авиадивизии. Штаб полка состоял из советских офицеров и солдат, французских авиатехников заменили советские технические специалисты. Теперь в «Нормандии», кроме французов, воевали представители 15 различных национальностей.
«Жизнь продолжается. Война тоже».
В конце ноября 1943-го полк передислоцировался в Тулу. Однако не столько и не только «страшная русская зима» она была причиной, по которой «Нормандию» отправили с фронта в тыл: записав на свой боевой счет 75 сбитых самолетов за девять месяцев боевых действий, полк потерял 16 летчиков…
Передислокация не отменила боевой работы для французского авиаполка: он был временно включен в состав истребительной авиации ПВО, прикрывавшей Москву. Боевой работы стало намного меньше, в 1943-м врагу было уже не до налетов на столицу и город оружейников. У летчиков появилась возможность спокойно переучиться на новые машины, более скоростные и лучше вооруженные, и поделиться опытом с прибывшим пополнением.
«Нам понадобилось пять часов, чтобы попасть из Астрахани в Москву. Поездка же от Москвы до Тулы заняла двенадцать часов, – рассказывал позже пилот Франсуа де Жоффр. – Поезд почти не двигался. В вагоне, обогреваемом железной печкой, мы дремали на деревянных полках. Было холодно. На улице стоял, по крайней мере, 25-градусный мороз, а мы были в легких туфлях. Тула. На перроне пустынного вокзала гуляет ледяной ветер. Выходим из вагона и начинаем приплясывать от холода. Переводчик объявляет: «Садимся в этот грузовик. В нескольких километрах отсюда аэродром, где нас разместят, там и обогреемся». Карабкаемся по бортам в грузовик, открытый для всех ветров России, в котором дорогой буквально превращаемся в сосульки. Господи, какой холод! Какой чертовский холод! Наконец, аэродром… Жизнь продолжается. Война тоже».
После войны Франсуа оставил книгу воспоминаний о боевом пути «Нормандии». В ней ряд страниц он посвятил Туле.
Тульские вечера
«Вечера в тульском Доме Красной Армии были очень приятны… ДКА привлекал всю молодежь города и всех военных из гарнизонов, расположенных в черте города и его окрестностях. Почти каждый вечер, начиная с семи часов, перед входом собирается большая толпа. В вестибюле оставляют пальто, шинели, перчатки, кашне, галоши и валенки. На первом этаже расположены зрительный зал и зал для танцев. В буфете можно выпить пива, а иногда и водки. Здесь бывают спектакли, концерты, выступают певцы и народные ансамбли. Сюда не раз приезжала знаменитая московская балерина Лепешинская, которая исполняла адажио из балета Чайковского «Лебединое озеро». Мы часто слушали здесь выступления ансамбля песни и пляски Красной Армии».
На танцах звучали в основном вальсы. Французские летчики «имели определенный успех» у тулячек, хотя иногда девушки из-за застенчивости отказывались танцевать, пишет Лефевр. Он также с удовольствием вспоминает «чудесные беседы со студентками, многие из которых прекрасно знают Золя, Бальзака и Ромэна Роллана. Они нередко ставили меня в тупик. Французская литература здесь в почете».
Но «если вечера были очень приятны, то возвращения были совсем не из приятных» – «приходилось добираться пешком по мрачному, нескончаемому бульвару, который тянется через весь город с севера на юг. Перебирались через реку по льду. Проходили мимо монументальных ворот оружейного завода, который работал днем и ночью… нужно было шагать добрых два часа, чтобы добраться до будки нашего часового. Укутанный в длинный тулуп, он обычно встречал нас громким возгласом: «Кто идет?» – «Нормандия», полк, французский летчик, – старались мы отвечать как можно быстрее, потому что в России часовые не медлят и стреляют».
Улица полна неожиданностей
В один из таких походов с Лефевром произошел, как он сам об этом говорил, «трагикомический случай», который мог окончиться печально – в темноте Франсуа провалился в открытый канализационный люк. «Словно бездна разверзлась под моими ногами, – рассказывал он командиру полка. – К счастью, я успел развести руки и уцепиться за край люка. Иначе я свернул бы себе шею. Умереть не при исполнении служебного долга, а в колодце с нечистотами, тогда как мы приехали стать героями – надо признаться, что в этом не было ничего возвышенного».
Комполка пришлось разбираться не только с этим происшествием. Один из летчиков докладывал ему: «Пошли мы с Мартэном в город, просто так, чтобы немного встряхнуться. Прогуливаемся... Болтаем... Под конец мы запутались в лабиринте маленьких улочек на одной из тульских окраин. Толчемся на снегу и не знаем толком, куда повернуть, чтобы возвратиться в лагерь. Вдруг как из-под земли появляется группа людей в шинелях. Черт их разберет, кто это был! Была такая темень, что вряд ли можно было узнать родную сестру. Они подходят к нам вплотную. Ослепляют нас электрическим фонариком. Я говорю Мартэну, что они, наверное, хотят проверить наши удостоверения личности. Вынимаем документы. Суем им под нос. Но, черт бы их всех подрал, их самих и всех их предков! Чтоб их черти жарили на том свете на сковородке! Они незаметно стянули мой ТТ и начали хохотать. И удрали... Вы можете себе представить, мой командир, какую они сыграли шутку со мной!»
После этого, вспоминал де Жоффр, в течение многих дней каждый раз, когда этот летчик собирался в город, находился какой-нибудь остряк, который небрежно говорил ему: «Ты идешь в Тулу? Не забудь про свой ТТ. Может быть, ты встретишь того, кому его одолжил».
Трудное небо
«Мы интенсивно занимались тренировочными полетами на истребителях. Все думали только об одном: «Скорее на фронт и затем – домой, если посчастливится вернуться», – отмечал де Жоффр.
Тульское небо давалось французам нелегко, «приключения начались с первыми же полетами. Лорану и Риссо поручили перегнать два «яка» на завод в Москву. Риссо добирается благополучно, а Лоран из-за повреждения бензопровода садится с убранным шасси на снежное поле под Москвой. При посадке он сильно ударяется о приборную доску и теряет сознание. Его приводят в чувство и доставляют в московский госпиталь. Но Москва далеко от Тулы, где живет Рита, та самая, по которой тоскует сердце Лорана. Чуть окрепнув, он убегает из госпиталя к нам. Он был не в состоянии больше переносить разлуку со своей возлюбленной. В дальнейшем Рита стала мадам Лоран и по окончании войны уехала с мужем во Францию».
Сам Франсуа тоже «отличился»: во время посадки почти вслепую, при сильном снегопаде, врезался в стоящий на земле самолет. К счастью, обошлось ушибами. А вот Жуару и Бурдье не повезло: они столкнулись в облаках на скорости более четырехсот километров в час. Самолеты «кувыркаясь, падают, – писал де Жоффр. – Жуар делает последние усилия и выпрыгивает. Его парашют раскрывается. Но спастись ему не суждено. Падающий самолет крылом задевает за шелковый купол парашюта. Он вспыхивает, как факел. Жуар падает на землю вместе с горящими обломками своего «яка» в нескольких метрах от врезавшейся в землю машины товарища. Бурдье был убит еще при столкновении. Когда нашли тело Жуара, он лежал, как живой. Он улыбался, лицо его было спокойным и казалось почти счастливым».
Позже, уже в апреле 1944-го, погиб лейтенант Фуко: возвращаясь с патрулирования, он в знак приветствия хотел сделать над аэродромом «бочку», но самолет сорвался в пике со 100-метровой высоты. «Четверть секунды, и страшный взрыв потряс лагерь. Пламя... Дым... Ничего не осталось ни от Фуко, ни от его самолета. «Может быть, он недостаточно оправился от тяжелого ранения, полученного им в прошлом году, – в сильном волнении говорит нам Лефевр. – У Фуко получилось уплотнение позвоночника. Из-за этого он чувствовал головокружения, иногда даже терял сознание». Лейтенанта похоронили рядом с погибшими товарищами. В сентябре 2011-го года – 67 лет спустя, – на могиле Фуко побывали его родственники, специально приехавшие из Франции отдать дань памяти героя войны.
Трех летчиков «Нормандии» приняла за полгода тульская земля. После войны на аэродроме Клоково, где они похоронены, был установлен обелиск. В 1973 году к нему возложила цветы побывавшая в Туле делегация французских ветеранов войны во главе с президентом Ассоциации бывших летчиков полка «Нормандия» генералом Пьером Пуйядом. Он же был и в составе делегации, приехавшей в Тулу на празднование 50-летия французского боевого соединения в 1992 году. Тогда Пуйяд с благодарностью вспоминал тульских женщин, сотни которых от зари и дотемна с лопатами в руках очищали аэродром от снега. «Этот труд был тяжел, но необходим», – подчеркивал французский ветеран.
* * *
«Скорее на фронт и затем – домой, если посчастливится вернуться», – писал пилот Франсуа де Жоффр. По его словам, «пребывание в Туле явилось для нас периодом выжидания, предисловием к большой книге, при чтении которой каждый старался познать сердца и души других».
Французы сообща «написали» эту книгу боевыми делами на советско-германском фронте. На счету их полка, встретившего Победу в Кенигсберге, было более 5000 боевых вылетов. Они провели 869 воздушных боев, сбив 268 и подбив 80 вражеских самолетов, а также уничтожили значительное количество живой силы и боевой техники врага на земле.
