Мастерская – это мир, где среди мольбертов, подрамников, полотен расставлены вещи, которые живописец любит видеть перед собой, иногда используя их в качестве моделей. В квартире художника, графика, поэта Александра Карташова вещи разных эпох сочетаются причудливо: изящная старина и стильный модерн, техника – «по последнему слову» и мебель позапрошлого века. Вазы с живыми цветами и высушенными стеблями, фотоаппарат-«гармошка», старинный медный телескоп и рядом – современный, недавно подаренный друзьями на день рождения. По этой мастерской, расположенной в старинном «баташевском» доме по улице Лейтейзена, можно бродить, разглядывая окружающие предметы, и вспоминать, как когда-то Семен Гейченко, живя в Михайловском, вешал на дверях табличку для любопытных: «Здесь квартира, а не музей».
Шелковый цилиндр, лежащий в одной из комнат, кажется, тоже оставил кто-то из друзей мастера.
– Во всех этих предметах чувствуются время, душа, дух, – считает Александр Карташов. – Но я не переношу обилия вещей. Имущества надо столько, сколько сможешь унести с собой за один раз. И стоит ли тащить на себе барахло, для того ли дана жизнь? Я для себя в какой-то момент понял: кроме людей, природы, искусства, меня ничего не интересует. И это, оказывается, очень много…
На его картинах, как в окнах, распахнутых в прошлое, – замки, каменные мосты, короли и шпаги, кубки, скрипки. Все – вне времени и без привязки к географии. Так он и сам живет, путешествуя по странам и континентам и говоря о городах: «Здесь для меня словно гостиная, а там – парадная зала…» На вопрос, что значит для него Тула, Александр Юрьевич отвечает: «Рабочий кабинет».
– Я никогда не могу ответить на вопрос: какой город любимый? У Оскара Уайльда есть такое выражение: «Определить – значит ограничить», – замечает он. – Попробуйте определить любовь – ничего не выйдет…
Сегодня Карташов – главный художник Музея-усадьбы «Ясная Поляна», который скорее напоминает небольшой город. Сюда постоянно прибывают люди разного возраста и из разных же стран – на экскурсии, занятия, семинары, форумы. Здесь работают различные отделы, в том числе народного творчества и флористический, с которыми непосредственно сотрудничает художник. Есть еще издательский дом, выпускающий буклеты, книги, и тоже не без его участия. Музей для мастера – и точка приложения сил, и возможность встреч с единомышленниками, с людьми, с которыми говорит на одном языке – души, сердца. А еще в «Ясной Поляне» в жизнь претворяются различные проекты, и самый интересный из них – «Сад гениев», задуманный руководителями семи мировых музеев. Все, что касается «эстетической составляющей», разрабатывал Карташов, а потом ездил в другие страны представлять свой проект. К столетию со дня смерти Льва Николаевича в Париже была устроена книжная выставка, и Александр создал для нее не просто обычный стенд, а пирамиду. Это полупрозрачное сооружение с плазменным экраном, демонстрировавшим документальные ленты, снятые при жизни писателя, а также с портретами и цитатами великого писателя на боках, отметили и посетители, и устроители экспозиции, и пресса.
…Окна квартиры выходят на палисадник, старые стены не пропускают звуки. А на одной из картин изображен ирис на черном фоне, и невольно вспоминаются слова сонета Шекспира: «Уж если медь, гранит, земля и море не устоят, когда придет их срок, как может устоять, со смертью споря, краса твоя, беспомощный цветок?..»
– Это и есть призвание мастера: сохранить лучшее в искусстве, а оно потом останется в мыслях и памяти людей, – размышляет матер.– Смысл жизни человека – в развитии, когда он растет, поднимается над суетой. У Гребенщикова есть строка: «Сидеть на красивом холме…» Так ведь с него видно лучше, чем из ямы, вот и творчество дает нам возможность посмотреть на жизнь с иной точки. А черный цвет, превалирующий в работах, для меня всегда остается главным: я из него словно вывожу на свет все краски, как скульптор, берущий и отсекающий все лишнее…
Здесь, в этой тишине, создавалась недавно вышедшая в свет новая книга Карташова «Абсент». До этого были сборники стихов «Тень ангела», «Ты», «Легенда», «Оберег», «Чертополох», «Полнолуние», «Странник».
– Часто приходится слышать: да кому сегодня стихи нужны? А нужны они тем немногим, которые есть в каждом времени, – говорит Александр. – Не надо думать, что сто лет назад все поголовно зачитывались поэзией современников – Маяковского, Есенина. Моя бабушка была на выступлении Владимира Владимировича в Туле и рассказала, что народу в зале было немного... Кстати, другая моя бабушка была фанаткой Вертинского, даже ездила на его концерты в другие города, и дома у нас были все грамзаписи Александра Николаевича, и мы с братом Владимиром его творчеством увлекались: сами ставили его пластинки на проигрыватель, слушали… Думаю, поэтому у нас получилось раскрыться творчески, что на нас никто никогда не давил, такого понятия, как воспитание, словно не существовало. Родители преподавали в педагогическом институте, у них была своя жизнь, друзья, у нас – своя. Но была та самая среда, которая формировала личность: дома все любили искусство, всегда звучала музыка, были прекрасная коллекция грамзаписей, библиотека, в которой особое место занимали альбомы знаменитых живописцев, у них мы с Володькой и учились…
Творческие пути братьев-близнецов Карташовых словно переплетаются: оба не оканчивали художественных школ или вузов – учились в Тульском педагогическом институте. Работали поначалу в сельской школе, потом пробовали силы в театре, были художниками-постановщиками. Потом Владимира всерьез увлекло кино, он уехал в Ленинград, сотрудничал с такими режиссерами, как Алексей Балабанов, Александр Рогожкин. Наиболее известные его работы – фильмы «Блокпост», «Брат», «Особенности национальной рыбалки», а за картину «Замок» по одноименному произведению Франца Кафки Владимир Карташов получил премию «Ника» Российской киноакадемии. Александр тоже работал в кино, фильм «Старец», где он был художником-постановщиком и где снимался Олег Янковский в одной из главных ролей, сейчас, как и сотни других российских картин, лежит где-то «на полке». Может быть, и покажут, как ленту «Мастер и Маргарита» с Анастасией Вертинской – пятнадцать лет спустя.
Живописные работы братьев Карташовых тоже перекликаются: неведомые страны, вневременные сюжеты. Но осенью 2002 года Владимира не стало: он пропал без вести на Кавказе вместе со съемочной группой и режиссером Сергеем Бодровым, когда работал над фильмом «Связной».
Александр все чаще на вопрос, кто же он – литератор или художник, отвечает: «Поэт». «Абсент» – сборник тристиший, а автор называет их «триптицы». Там – философия, жизненные наблюдения:
– У меня были выставки в России, других странах. В какой-то год так совпало, что показывался в Каннах и в Якутии, и наша северная земля, признаться, меня поразила и тронула больше, чем Франция. Я летел над ней и смотрел вниз: простор, чистота, а какие чистые озера на Севере нашей страны, леса… У нас много естественной красоты, перед которой бессильно все наносное, неестественное, в том числе та чума ума, что сейчас происходит. Настоящие ценности не теряются с веками: любовь, рождение ребенка, рождение стиха, материнский взгляд – и их ничем не подменить.
Сегодня я работаю в основном по музейным проектам. Бывают предложения от театральных режиссеров, но они «не цепляют», неинтересны. Так же и с кино: я не буду работать над «мыльным» сериалом. Для меня есть две путеводные звезды в творчестве – вкус и стиль, и все, что этому не соответствует, находится вне моего мира. Помните, у Высоцкого: «Ни единою буквою не лгу…» Вот и стараюсь оставаться верным себе – без вранья...
