Быков известен как человек, который снимает другое кино, отличное от наводнивших экраны развлекательно-комедийных картин. К тому же он зачастую является не только режиссером, но и сценаристом, композитором, а порой даже – монтировщиком и звукорежиссером.
Многочисленные зрители, собравшиеся в Доме культуры, и журналисты задавали мастеру свои вопросы.
– Знаете ли вы, как мэры и начальники департаментов реагируют на ваш фильм? Есть ли обратная связь?
– Я не знаю, смотрели они «Дурака» или проигнорировали, у меня такой связи нет. Я снимал не конкретно про какой-то город – Тулу или Рязань, а в общем – про провинцию. Но наибольший нагоняй получил тем не менее в родном Новомичуринске: потому что все архетипы ярко представлены. Собственно, тут нет ничего удивительного: где родился и вырос, что видел, то и воспроизвел. Не могу же я с потолка инопланетян хватать… Естественно, фамилии изменены, но типажи узнаваемы, и вот в городе моего детства, когда посмотрели, то – да, напряглись: мало ли, вдруг с проверкой кто приедет.
А бывает и по-другому. Например, Кириллу Серебренникову после «Юрьева дня» жители города, где снимался фильм, составили коллективное письмо, мол, «не приезжай сюда больше, мы тебя поймаем и убьем». Мне такого, к счастью, не присылали. Да я и краски не сгущаю, все показываю максимально честно, никого особенно не выделяю: все-таки люди – часть системы и вот про эту систему я и снимаю.
– У вас в фильме герой, сантехник по профессии, находит трещину в доме, и с этого начинается действие. Почему вы в конце не разрушили дом?
– Потому что на компьютерную графику пришлось бы еще деньги тратить. Но вообще дело, конечно, не в этом. История-то не о доме, хоть он и является одним из главных персонажей. Картина о среде, в которую попадает некая не естественная субстанция, если так можно выразиться – ангел, святой, не от мира сего. Если честно, я не очень верю в существование человека, который дожил бы до такого возраста и обзавелся семьей. Актер Артем Некрасов прекрасно сыграл, вписался, его фактура очень подошла, но и он уже успел в своей жизни хлебнуть всякого. Поэтому я не считаю его своей главной режиссерской находкой. Меня больше интересовала среда, ее реакция на такого непонятного юродивого. Тема привнес в характер персонажа что-то очень человеческое, что позволило зрителям поверить в его реальное существование. Но я считаю, что таких людей либо очень мало, либо совсем нет – социальный договор требует компромисса, это основа выживания. Если ты на него не идешь, то тебя съедят. И дожить до такого возраста, быть мужем и отцом и не попасть ни в какую ситуацию, в которой нужно принципиально поступить и не огрести... Трудно представить. Подобные ситуации ведь еще в школе возникают. Поэтому не важно, упадет ли дом. Для меня главным было создать некий документ времени и в нем показать эту идеальную мораль и что из нее выйдет. А если дом упадет – это что-то вроде высшего наказания. Я не Господь и не готов в фильме похоронить 800 человек: «А вот видите, я вам говорил!». Не в этом дело.
– Изначально же финал фильма планировался другим? Зло повержено, добро торжествует… Почему мы в итоге его не увидели?
– Это была уловка для минкульта. Да, был вариант, что главный герой, весь избитый, приходит к мэру. До этого мы видим, что у нее, мэра, трое детей и муж-инвалид и что она идет на все преступления ради семьи. И тут перед ней появляется главный герой Дима Никитин в таком виде, у нее екает сердце, она берет трубку и, подставляя всю свою карьеру, спасает людей. Я это проанализировал… и понял, что так быть не может, хотя чиновникам наверняка бы понравилось.
Мы, конечно, сильно получили по шапке за то, что обещали одно, а сделали другое. Когда меня вызвали на ковер, я прагматично объяснил, что такой положительный финал был бы просто пошлым, в такое бы не п
Мы, конечно, сильно получили по шапке за то, что обещали одно, а сделали другое. Когда меня вызвали на ковер, я прагматично объяснил, что такой положительный финал был бы просто пошлым, в такое бы не поверили. И тогда меня, что называется, простили. И потом, лобовой жесткой цензуры сейчас нет, но в следующий раз могут просто не дать денег, хотя и запрещать не будут.
Я не хочу жаловаться, но многие знают, что сейчас идет по Первому каналу сериал «Метод». Я не скрываю, что я там – наемный режиссер и только воплощаю идеи продюсеров: Константина Эрнста и Александра Цекало. Деньги как-то надо зарабатывать… А когда ты снимаешь авторское кино, то особо никому не нужен – ни чиновникам, ни журналистам… Нас просто не замечают. Фильмы эти никогда не покажут в прайм-тайм и не запустят в кинотеатрах.
– Каким вам видится современное российское кино?
– Все идут в разные стороны. Поколение молодых режиссеров мало интересует смысл. Нужно, чтобы было круто и классно! Красивая графика, спецэффекты… Это приносит деньги, продюсеры поддерживают таких. Режиссеры авторских фильмов тоже снимают подобное кино, чтобы зарабатывать. Потому что на проблемные картины ничего не получишь, после Андрея Звягинцева и его «Левиафана» крышку-то прикрыли.
Так что часть авторов будет снимать такое эффектное кино, кто-то уйдет в сериалы, а кто-то в жесткий андеграунд. Позитивного будущего я не вижу в этом плане. И, скорее всего, появится объединение единомышленников, которые будут создавать авторские фильмы, помогая друг другу без поддержки государства.
– Расскажите о вашем новом проекте.
– Я снимаю фильм с Евгением Мироновым про космонавта Леонова. Это будет коммерческий проект, мне захотелось попробовать снять нечто с таким бюджетом, и не какую-то ерунду, а хороший фильм. Сценарий пишу я, поэтому это будет не «Ржевский против Наполеона». После этого я, скорее всего, возьму паузу, чтобы заняться своим кино.
– Почему для съемок выбрали Тулу?
– Потому что удобно добраться: по прямой от столицы. В Москва и Подмосковье снимать невозможно, много очень разных препон, вот и выбирается ближайший периферийный город. В моем Новомичуринске мне сразу дали понять, что с такими съемками не ждут, а в Туле и я никого не знаю, и меня никто не знает. Город можно посмотреть, правда, я пока не успел. Снимали в основном ночами, днем спали. Но я люблю провинциальные города, здесь проще и спокойнее.
– Почему фильм «Дурак» посвящен Алексею Балабанову? Вы были знакомы лично?
– Нет, он был очень замкнутым человеком, пьющим, очень немногих к себе допускал. И не из-за фильма «Брат» я ему посвятил свою ленту. Просто к его творчеству отношусь одновременно и с любовью, и с сочувствием: оно очень болезненно. Балабанов был бескомпромиссным, честным человеком, жестким, открытым и прямым. В одном из последних интервью у него спросили: «А что вам вообще нравится в российской действительности?» «Ничего!» – хриплым похмельным голосом ответил он. И было видно, что человеку больно. Ему вообще постоянно было больно. Особенно после того как погиб Сергей Бодров, он окончательно расклеился. И фильм посвятил Алексею, потому что он умер в тот год, когда «Дурак» делался. Вообще мы все, кинематографисты, сейчас очень фальшивые люди, по большому счету. Нам приходится улыбаться, нравиться… Балабанов таким не был. И если мы вынуждены существовать компромиссно, то он нет. Мне показалось, что это посвящение было правильным.
– Что для вас хорошее кино?
– Внятное и артистическое. Сыгранное не камерой, а актерами. Мне нравятся Панфилов, Бондарчук-старший, первые фильмы Германа. Из зарубежных люб лю американские фильмы 70-х, к чему относится «Крестный отец», кстати.
– Считаете ли вы, что исчерпали тему чиновничьего беспредела этим фильмом?
– Я не пытаюсь выразить тему, она неисчерпаема. Это же вечные проблемы отношений имущих с неимущими, угнетенных и тех, кто угнетает. Я рассматриваю разные ситуации. Следующий фильм будет о бунте работяг, чей завод закрыли и им некуда податься. Есть главная проблема – социальная несправедливость. И о ней я могу говорить бесконечно. Потому что считаю, что чувствовать себя абс
– Считаете ли вы, что исчерпали тему чиновничьего беспредела этим фильмом?
– Я не пытаюсь выразить тему, она неисчерпаема. Это же вечные проблемы отношений имущих с неимущими, угнетенных и тех, кто угнетает. Я рассматриваю разные ситуации. Следующий фильм будет о бунте работяг, чей завод закрыли и им некуда податься. Есть главная проблема – социальная несправедливость. И о ней я могу говорить бесконечно. Потому что считаю, что чувствовать себя абсолютно счастливым в мире, где твои соотечественники недоедают, непозволительно.
