Когда в одном из пунктов временного размещения беженцев с Украины разразился скандал из-за еды и многодетная мама, недовольная тульскими котлетами и макаронами, объявила голодовку, возмутились прежде всего ее соотечественники: «Как можно требовать от общепита домашней пищи? Да и невозможно угодить каждому. В России варят щи из щавеля, а мы любим борщ. Но разве это повод для конфликта?»
– Эта женщина, наверное, горя не знает, уехала рано, не застигла голод и бомбежки, на улице не ночевала, по подвалам не пряталась, изуродованные трупы не видела. А мы застали, как людей заживо сжигали и у парня печень вырезали, – рассказали украинцы, с которыми мы познакомились в одном из пунктов временного пребывания в Туле.
– Не все, кто попал в ПВР, спасается от войны, – вторили их соплеменники. – Одни действительно похватали детей и документы и кинулись в Россию, а другие тут давно уже жили, в Москве работали, а как пришло время трудовые патенты оформлять, подумали: на что оно надо, когда в ПВР еда и жилье бесплатные. А есть и те, кто просто мотается всюду: они нигде не могут ужиться с соседями, тут уже сменили по пять ПВР, и их все не устраивает.
Кто же эти люди?
По данным регионального министерства труда и социальной защиты населения, сегодня на территории Тульской области находятся более 8 тысяч взрослых и около 3 тысяч детей, вынужденно покинувших территорию Украины. В регионе действуют 22 пункта временного размещения для указанной категории лиц, в которых проживают 2360 человек, из них 755 несовершеннолетних. При этом поток украинцев, бегущих от вой¬ны, не прекращается.
В августе прошлого года тульский предприниматель Дмитрий Фуртичев сделал пунктом временного размещения свой хостел на улице Дзержинского, а к настоящему времени предоставил несчастным еще три помещения. В итоге в четырех его ПВР проживают 235 человек. Кто же эти люди? Репортеры «ТИ» побывали в пункте на улице Вересаева и пообщались с его обитателями.
– Я приехал в Тулу в декабре 2014 года из Днепропетровской области. У нас спокойно, войны нет, но идет мобилизация в армию, а я не хочу быть карателем и пушечным мясом, – говорит Алексей Львов.
Молодому человеку скоро исполнится 25, с 1996 года жил в Москве, окончил школу, поступил на заочное отделение в столичный вуз путей сообщения, сейчас учится на 4 курсе, а в прошлом году поехал к бабушке в Кривой Рог, потому что та перенесла инсульт и нуждалась в помощи. В итоге чуть не попал в украинскую армию. Повестки приходили уже давно, но в последний раз Алексей встретил на пороге не почтальона, а полицейского. Парня препроводили в райотдел, но он заплатил участковому, был отпущен и на следующий день рванул в Россию.
– В ПВР мне практически сразу предложили работу администратора – наверное, устроило то, что разбираюсь в компьютерной технике, могу работать с документами, хорошо контактирую с людьми. Надеюсь, что, когда все утрясется и я получу гражданство, пойду работать в аэропорт «Домодедово», – мечтает Алексей.
– Когда начались боевые действия, я забрал жену, двоих детей и перебрался в Россию, – рассказывает Игорь Васильев. Год назад он приехал из Луганска, ему 27 лет. – Чтобы обеспечивать семью, устроился водителем, а жена – продавцом. Дочка осенью пойдет в первый класс, а сын перешел в третий. Пока мы жили в ПВР Богородицкого района, мальчик ходил в Иевлевскую школу. К нему все относились нормально, учился без «троек» и даже получил грамоту. Мы с женой подали документы на продление «временного убежища», хотим участвовать в программе переселения соотечественников, планируем получить гражданство, жить и работать в России…
Для 81-летней Надежды Ивановны Мамоновой Тула – город детства. Она родилась здесь, а потом вышла замуж и уехала в Донецкую область. Супруга и сына давно нет в живых, а дочка в октябре 2014 года, когда в городе началась бомбежка и снаряд влетел в дом, в страхе выпрыгнула с 6-го этажа и разбилась насмерть. Внуков Надежде Ивановне не подарили, и осталась она совсем одна. Ее детство пришлось на войну, отца сразу забрали на фронт, и он оттуда не вернулся – погиб, налаживая переправу через Днестр. В восемь лет Надюше пришлось навсегда забыть про игрушки и, как самой старшей из детей, взвалить на себя домашние хлопоты.
– В войну одни фашисты все отобрали, сейчас – другие, – плачет старушка. Но, смахнув слезы, пытается бодриться. – В ПВР меня приютили, кормят, а вокруг молодежь, дети – все красивые, живые. Так что я не одна. Вот только пенсии у меня нет.
На Украине она получала 1200 гривен, но, как только начались военные действия, перестали выдавать и эти крохи. Думала, что можно перевести деньги из одной страны в другую – да где там! Сейчас в кармане у Мамоновой – ни копейки. Нужны лекарства, тонометр, но купить их не на что. Если кто-то из читателей готов помочь осиротевшей женщине, по телефону 8-950-922-32-60 редакция готова предоставить контактную информацию…
Зинаида Николаевна Попкова, приехавшая из Луганска, тоже потеряла дочь:
– Я оставалась на родине до последнего, думала, все наладится, работала на химическом комбинате. А когда началась бомбежка, побросала все, схватила детей и быстрее на переправу: хорошо, что лодка была, а то бы вплавь пришлось... С горем пополам добрались до России. Пока жили в Алексинском ПВР, внук окончил первый класс, теперь нужно устраиваться здесь, но в ближайшей школе сказали, что классы переполнены, а во¬зить куда-то – нужны деньги. Днем я работать не могу, потому что детей одних не оставишь, а ночью иду на частную пекарню. Говорят, что на каждого из нас перечисляется по 1200 руб¬лей в день, только где оседают эти деньги, непонятно.
Дискриминация или порядок?
Журналистам «МК в Туле» пришлось выступить в качестве консультантов и объяснить людям, что проживание каждого из них обходится России в 800 (а не 1200) рублей в день, и эта сумма вмещает оплату холодной и горячей воды, электричества, отопления, аренды, трехразового питания и бытовой химии. Помещения, в которых проживают бегущие от войны, можно было бы использовать под офисы, магазины или гостиницы и получать с этого хорошую прибыль. Но наше государство поставило во главу угла благополучие людей, у которых отняли родину.
Кстати, в стране были прецеденты, когда украинцам выдавали на руки деньги спонсоров. Но от этой практики пришлось отказаться, потому что некоторые граждане – что уж греха таить – умудрялись спускать за сутки то, на что можно было прожить неделю, и возвращались в ПВР без всего.
Общаясь с украинцами наедине, мы предлагали пооткровенничать и рассказать о проблемах, без указаний имен. Но люди уверяли, что претензий нет: белье чистое, еда свежая, душевые работают.
Неужели все устраивает?
– Нас не устраивает только политика Порошенко!
И все-таки проблемы есть. Но они совсем не бытового плана.
– В УФМС длинные очереди! Составляются списки, тут же теряются, пишемся заново, ругаемся. Хорошо бы сделать электронную очередь и выделить один день в неделю для проживающих в ПВР, чтобы заниматься только с нами. Тогда бы и коэффициент полезного действия был выше. Но в миграционной службе говорят, что в таком случае будет дискриминация других народов, а мы думаем, что будет порядок.
– С документами вообще все сложно. Приехала семья с тремя детьми. Хотели закрепиться в России, как соотечественники. Но муж поругался с женой, уехал обратно, сейчас живет на территории, подконтрольной украинским войскам, и тут все дело встало, потому что соответствующая программа переселения рассчитана только на помощь полноценным семьям.
– По идее люди в ПВР должны жить до тех пор, пока не найдут работу. Но зарплата не всегда позволяет оплачивать съемное жилье и кормить семью. К тому же хозяева не хотят регистрировать жильцов – это просто невыгодно. А с «резиновыми» квартирами теперь борются. Значит, нужно покупать жилье самим, но без регистрации и гражданства больших денег не получишь. В итоге люди не спешат оформлять разрешение на временное пребывание, потому что выселят из ПВР. Какой-то замкнутый круг…
Впрочем, эти проблемы сегодня актуальны не только для Тульской области, а для всей страны. Но жизнь продолжается. 70 процентов подопечных Дмитрия Фуртичева нашли подработку, а в апреле вместе со всеми жителями области даже участвовали в субботнике. Большинство ожидает получения документов и мечтает остаться в России. А в ПВР живут дружно, потому что войны хватило на Украине.