В прокат фильм выйдет зимой 2017-го года, а потом восьмисерийный фильм покажут по ГТРК. В тот день, когда был назначен пресс-подход для федеральных и региональных СМИ, снималась сложная сцена объяснения между Анной (Елизавета Боярская) и Долли (Виктория Исакова). Уже был отснят приезд гостьи в имение Вронского (прототипом которого в романе послужил дворец графов Бобринских) – в ландо, под кружевным зонтиком.
Прежде, чем группа приехала в Богородицкий район, было отсмотрено немало усадеб в Московской области. Но либо они были в полном запустении, либо отреставрированы на гламурный лад – с евроокнами и прочими элементами «декора» XXI века.
Посетили и Ясную Поляну, и дом Толстого в Москве, но решили, что для съемок не подойдут – очень уж скромно жил Лев Николаевич. Но в музее-дворце Бобринских снимали только натуру, экстерьер, а интерьер задействовать запрещено, поскольку используются свечи, а так рисковать среди подлинников никто не позволит.
Поэтому на «Мосфильме» был отстроен павильон, который благодаря фантазии художника Сергея Февралева легко трансформируется, и театр превращается в бальную залу: там можно «танцовать» при свечном освещении сколько угодно.
Во дворце Бобринских, фасад которого украсили искусственной зеленью, снимали на балконе, над которым натянули полосатый тент.
‒ Здесь очень красиво, и хорошо, что все восстановили: ведь после войны все было в руинах, ‒ сказал Шахназаров. ‒ Я знаю, что Толстой был дружен с Бобринским, но не это сыграло решающую роль в выборе натуры. Но это имение нам подошло, даже было позволено разместить корт…
‒ А в музее Вересаева в Туле вы не были?
‒ Нет, хотя это – замечательный русский писатель, и у нас в сценарии присутствует его документальную повесть «На японской войне», в которой Викентий Викентьевич участвовал, как врач. В нашем фильме Вронский – не могу сказать, что заглавный герой, но все показано через него – я не хочу вдаваться в подробности…
‒ Экранизаций «Анны Карениной» было много, что для вас стало побудительным мотивом?
‒ Изначально это была идея ГТРК и Антона Златопольского, он и предложил мне взяться за работу. Мы нашли новый ход для экранизации, который позволяет достоверно сохранить написанное Толстым в том, что касается взаимоотношений треугольника Каренин ‒ Анна – Вронский. Собственно, меня именно это всегда больше всего и интересовало в романе, и сейчас я получаю огромное удовольствие от работы, поскольку все звучит удивительно современно. Я много раз говорил, что взаимоотношения мужчины и женщины являются основой нашей жизни, и никто не смог описать их лучше Льва Николаевича. И я уверен, что уже не опишет, поскольку в искусстве, в отличие от технологий, нет прогресса. Это очевидно: к примеру, опера девятнадцатого века – это вершина творенья, и лучше здесь уже ничего достигнуто не будет…
‒ А как вы относитесь к Анне?
‒ У Толстого в дневниках есть фраза: «Человек – существо текучее, он и добрый, и злой, и жадный, и смелый…» И, я думаю, все, что он написал в своих произведениях, нужно понимать, исходя из этого утверждения. Нет однозначно плохих или хороших, люди – сложнее всех определений. И Анна, как и Вронский и другие персонажи, имеет непростой характер, в этом и заключается разница между великими писателями и… всеми прочими.
Анна и прекрасна, и отвратительна, и порочна, и целомудренна, в ней есть все, в этом ее привлекательность – для десятков миллионов читателей и зрителей.
Помню, я был в Америке, и там вышел этот роман тиражом 800 тысяч экземпляров в новом переводе, и его раскупили в считанные недели. Кстати, я не уверен, что у нас так будет.
‒ У режиссера Сергея Соловьева в фильме сделан акцент на морфий, который употребляет Анна…
‒ В романе это присутствует, но мы не заостряем внимание на такой подробности.
‒ У вас интересный актерский состав.
‒ Было много проб, и семейная пара Боярская – Матвеев оказалась лучшей, мы ничего специально не планировали. Я прежде всего хотел, чтобы исполнители и герои были близки по возрасту. Все-таки Анна и Вронский – молодые люди, ему всего 23 года, а ей – 26, и отсюда – поступки, взаимоотношения. Хотя сложилась традиция, что, к примеру, Каренин, должен быть чуть ли не старцем. А он на двадцать лет старше Анны, значит, ему всего-то 46! Это молодой еще мужчина, полный сил, энергии, страсти, он именно таким и описан у Толстого. Да и женщина за сорок вряд ли сможет отважиться на поступки, которые совершила Анна, в том числе – в финале. Так уж жизнь устроена.
‒ Сериалы сегодня завоевывают все большую популярность…
‒ Я не готов назвать то, что мы делаем, сериалом: мы его снимаем как фильм, стараемся сохранять качество. Но я все же думаю, что за многосерийными лентами – будущее. Кино постепенно превращается в компьютерное зрелище для подростков. И не случайно во всем мире над многосерийниками стали работать крупнейшие режиссеры. Раньше звезды не участвовали в них, считая чуть ли не вторым сортом: после сериалов их могли уже не пригласить в полнометражное кино. А сейчас ситуация изменилась, поскольку телезрители – гигантская аудитория, кино до таких показателей уже не поднимется. В советское время порог окупаемости был 17 миллионов, а сегодня, если фильм соберет миллион зрителей, ‒ уже рекорд.
И телефильм дает режиссеру больший простор для работы: не нужно ужимать, резать. Другое дело, что это более трудоемко: для «Анны Карениной» мы сняли уже пять с лишним часов – фактически три фильма.
‒ Полнометражный фильм и сериал у вас будут отличаться?
‒ Да, конечно. Кстати, придется пожертвовать для полного метра сценами в имении, над которыми мы сегодня работали, но зато их увидят многомиллионные телезрители.
‒ Недавно была показана новая экранизация «Тихого Дона» ‒ как вы считаете, есть ли необходимость заново снимать эти произведения?
‒ Вопрос скорее к заказчику… Но я думаю, что это – хорошая идея: пусть зрители лучше смотрят «Анну Каренину» и «Тихий Дон», чем «Дом-2», к примеру. Или уж, в добавление к любимым шоу, посмотрят нечто серьезное.
‒ 2016-й объявлен Годом кино. Что делается на «Мосфильме», расскажите, как его генеральный директор…
‒ По всем показателям можно утверждать, что наступил Год советского кино: поступают десятки заявок, отовсюду, из разных городов – просят дать разрешение на показ, причем – некоммерческий. Конечно, это замечательно, и я считаю себя советским режиссером – значительную часть своей биографии работал именно в то время. И думаю, что для российского кино сегодня стоило бы использовать этот год, чтобы определить круг проблем, которых у нас немало, и попытаться их решить.
Елизавета Боярская отвечала на вопросы в гриме и костюме, словно все еще находясь в образе.
– Елизавета Михайловна, а какая она, ваша Анна Каренина?
– Так сразу не определить. Увидим. Экран покажет. Сейчас сложно сказать: фильм не доснят. Во время подготовки к работе было одно впечатление, во время чтения – в школе и в более старшем возрасте – другое, сейчас на съемках оно складывается совсем по-иному, с настроениями от каждой сцены.
Конечно, был и есть стратегический план и какое-то внутреннее понимание состояния героини. Но очень часто обстоятельства, партнеры диктуют нечто свое. Монтаж вообще высветит все по-новому… Но, говоря в целом о своих намерениях, отмечу: для меня было важно показать, что Анна все-таки молодая женщина – почему-то в России так сложилось, есть стереотип – гранд-дама должна быть солидной и по возрасту тоже... А на самом деле ей в начале истории 26 лет, а когда погибает – 28: по нынешним меркам, это неопытная молодая девушка.
И хотелось показать те переживания, которые происходят в молодой душе, впервые полюбившей. Ведь вследствие этого она и стала по-настоящему женщиной. И речь тут не об умудренной опытом холодной и важной жене депутата Государственной Думы, имеющей положение в свете. Да, мы и эти нюансы учитываем… Но мне было важно в конкретной истории показать, как внезапный роман мог повлиять на жизнь и восприятие мира эмоциональной страстной натуры.
– От себя что-то хочется добавить?
– А от кого же еще мне добавлять?
– В чем современность этой истории, на ваш взгляд?
– Мне кажется, это история, которая не имеет временных границ, именно поэтому такое количество экранизаций. Я недавно слышала, что и мюзикл скоро будет…
– …и балет был – с Майей Плисецкой.
– Это – вечная история, в котором воплощены понятные каждому чувства: страсть, ревность, материнская любовь. Да, нравы меняются, но каждая женщина считает себя в душе немножко Анной Карениной.
– Как вы себя ощущаете в костюмах той эпохи, кстати, они все – из натуральных тканей?
– Да, как было в позапрошлом веке. Прекрасно себя в них чувствую, привыкла за время съемок и к корсетам, и к шлейфам. И так уж сложилась моя творческая жизнь, что я много играла в исторических фильмах – и петровской эпохи, и начала ХХ века. Поэтому, надеть платье прошлого времени – не проблема. Здесь, в Богородицком районе мы снимаем несколько эпизодов, в том числе – ссору Анны и Вронского, их поездку верхом.
– Вы брали уроки езды?
– Да, за что я и люблю нашу профессию: к каждому фильму приходится обучиться чему-то новому. Языки учить, спортом заниматься, теперь вот – верховая езда. Готовясь к работе, актеры посещали теннисные тренировки и брали уроки верховой езды.
– А мы думали, что дочь Д’Артаньяна генетически получила эту способность – держаться в седле?
– Только не в дамском! Д’Артаньян в нем не ездил!
