«Красивая ты у меня, Нелька!» – фраза-пароль, по которой сразу можно понять, что речь идет о народной артистке России Светлане Крючковой. Она неотразима в любой роли: гениально играет и Екатерину Великую в «Царской охоте», и полусумасшедшую бабушку в «Похороните меня за плинтусом», и роковую красавицу Наталью в «Старшем сыне».
В ДК «Ясная Поляна» прошел творческий вечер актрисы, которая читала стихи поэтов Серебряного века, переплетая поэзию с рассказом о жизни мастеров слова и словно перенося зрителей в то время…
– Какой цикл вы бы хотели привезти еще в Ясную Поляну?
– У меня много программ, и все годится для показа здесь. В душе у меня поэты «прописаны» рядом, я никогда не выбираю поэзию головой. Мне нужно буквально заболеть автором: если при чтении поднимается температура, мне горячо, мне больно – это мое.
На будущий год надо Марину Цветаеву привозить: 125-летие со дня ее рождения будем отмечать. В этом году – юбилей Мандельштама, в прошлом – Пастернака, но те стихи от меня далеки, хоть и принимаю его гением.
Я Бориса Пастернака читаю ровно настолько, насколько требуется образованному человеку, и только когда делала программу про Ахматову, поняла – почему. Я в ее дневниках нашла одну фразу, которая совпала с моим ощущением. «Блок – это Русь, а Пастернак – это вода, море, небо, ветер, солнце. В его стихах нет человека, они все написаны до шестого дня Сотворения мира. Иногда, правда, попадается он сам, – пишет Анна Андреевна, о язвительности которой я сегодня говорила. – И вот сам он себе очень удается…» Представляете?
Так, что в душе – Марина, Ахматова, их любовную лирику я чту с молодости, а вот, к примеру, к «Реквиему» пришла позже, уже после того, как сыграла у Андрея Хржановского свою «Минуту славы» – Анну Ахматову в фильме «Полторы комнаты или Сентиментальное путешествие на Родину» и ее же в четырехсерийном фильме Дмитрия Томашпольского «Луна в зените».
Давида Самойлова читаю давно, создана большая программа, с которой я недавно выступала в Гамбурге в рамках проекта «Мы сохраним тебя, русская речь»: Баратынский, Пушкин, Тютчев, Бунин, Бродский. Самойлов – искренний, простой, и потому я не люблю, когда его кто-то читает из ныне живущих артистов, они кривляются – «идут скоморохи, летят скоморохи…»
– Уж если мы заговорили о клоунаде, как вы относитесь к тому, что сегодня театр напоминает скомороха: там только и делают, что пытаются смешить публику.
– Я не хочу такой театр – меня не надо развлекать. Допустим, антреприза для того и существует: собираются известные артисты, и едут зарабатывать. Но я всегда говорю: зрители сами виноваты, они же кошельком своим голосуют.
– Чаще идут «на имя».
– Смотреть надо, что это «имя» им привозит, какая там драматургическая основа. Я недавно в Цюрихе была, мне знакомые рассказали, как к ним приезжали Куценко с Апексимовой, играли «Скамейку». И мои друзья ушли через десять минут, но и за это время Гоша успел три раза снять штаны…
В театре я сейчас играю Вассу Железнову в редакции от 1910 года – то, что Горький написал еще при батюшке-царе, без капитализма-социализма и тому подобного. И играю «Игрока» Достоевского. Но не хочу быть занятой в вещах Вырыпаева, Гришковца – для меня это вообще не драматургия, там нет ни конфликта, ни смысла. Впрочем, многие режиссеры и из классики способны устроить спектакль без конфликта.
– Светлана Николаевна, сегодня со сцены вы рассказали, что были в Ясной Поляне много лет назад.
– Да, тогда нас водила по усадьбе Нина Алексеевна Никитина, я ее запомнила. Очень сильное впечатление произвела усадьба: я не ожидала такой простоты, такой функциональности – здесь есть только то, что необходимо. Я по гороскопу – Рак, и люблю функциональные вещи, а не те, что нужно поставить и любоваться – тут же передариваю: нет у меня полочек, а на тех, что есть, книги стоят.
И здесь какой-то дух присутствует особый: легче дышать, спокойнее становишься, начинаешь думать о чем-то важном, уходят суетные мысли. Тишина, покой, и люди такие доброжелательные нас встретили: все, как дома – борщом накормили, в номере – яблоки яснополянские, с их неповторимым запахом. Они же – живые, мы таких и не видим в Петербурге. Я там живу в самом центре, на Фонтанке, где чижык-пыжик водку пил – неподалеку от БДТ. И когда меня сюда пригласили, я выпросила еще один день, чтобы погулять по усадьбе – без суеты. Когда выступаю, я каждый раз нервничаю, беспокоюсь – сумею ли донести до зрителей в зале то, что у меня в душе.
И потому такой день – вычеркнут из жизни, как и предшествующая ему ночь.
А вот теперь я хочу, несмотря на больную ногу, пройтись, надышаться, напитаться: жизнь – короткая, и надо успеть побывать в хороших местах…
– В вашей фильмографии около ста ролей, а какие съемки вы до сих вспоминаете с особой теплотой?
– На каждый фильм собирается группа – ненадолго, «остановись, мгновенье, ты прекрасно», и царит свое, неповторимое настроение. К примеру, когда мы работали над «Старшим сыном», то за это время успели сыграть четыре свадьбы. Я бросила Москву и МХАТ и уехала буквально на улицу в Ленинград – по большой любви. И во время этих же съемок Миша Боярский женился на Ларисе Луппиан, Коля Караченцов – на Люсе Поргиной, и Коля Никольский, который играл жениха-летчика, тоже женился. И мне кажется, что эта картина просто пропитана этой нашей влюбленностью, глаза у всех блестят!
– Каким вам запомнился Евгений Леонов?
– Я с ним работала много лет, начиная с «Большой перемены», где он играл моего папу, а в «Женитьбе» он уже был в роли моего жениха. А еще мы вместе ездили с творческими вечерами – деньги зарабатывали. Евгений Павлович – очень скромный человек и актер огромного диапазона, несмотря на такую специфическую внешность. Когда он читал драматический монолог Иванова, зал сидел, не шелохнувшись, потом я выходила – пела, читала стихи, чтобы Леонов мог передохнуть, а потом он выходил с уморительно смешным скетчем… И на съемочной площадке никогда себя не выпячивал, скромным был, тихим человеком – папа для молодежи, каким он предстает в «Большой перемене».
– Если бы сегодня кто-то решился снять римейк на тему этого сериала, кого бы вы рекомендовали на роль Нелли Ледневой?
– Никого! Не надо ничего переснимать – ужасно не люблю этого. У Георгия Александровича Товстоногова была фраза: «Тема закрыта». Вот сыграла Софи Лорен Филумену Мартурано – и все, достаточно. Гениально – даже не сыграли, но прожили Гурченко и Любшин «Пять вечеров», и никто не сможет после них так прочувствовать и понять военное время.
– А помните вашу раннюю роль штурмана Ольги Атаманенко в мюзикле «Три холостяка»? Такой «морской волк» способен провести корабль по любому морю!
– Поначалу была приглашена моя однокурсница Маша Постникова, и снялась она плохо. Меня вызвали директор телевизионного объединения (не помню уже, как его звали) и худрук Сергей Николаевич Колосов и сказали: «Света, хотите на колени встанем? Только сыграйте эту роль!» И умолили: надели на меня ее костюм, парик и, не читая сценария, сыграла Ольгу. Но моя изначальная суть больше всего на тот момент проявлена в «Большой перемене».
– Лирическая, милая девочка?
– Я такой и была тогда, пока жизнь не замордовала. А когда играла в «Похороните меня за плинтусом», еле выжила: ты ведь всю жизнь персонажа на себя «надеваешь». Но рядом были просто гениальные партнеры, к примеру, Саша Дробитько, который играл внука – мы до сих пор дружим. В прошлом году у Малахова была передача обо мне, и присутствовали все «кинодети».
– А есть у вас «круглосуточные» друзья?
– Да, но они не артисты. И единственный человек из нашего театра, про которого могу сказать, что дружу – Нина Усатова, с которой мы сидим в одной гримерной. Я ее очень уважаю: это – гениальная артистка! Не понимаю, как она играет: бывает, просто стоит на сцене и молчит, и глаз не отвести! Нина – потрясающий человек, широкой души, с большим сердцем. Очень порядочная и добрая.
– Светлана Николаевна, что бы вы хотели обязательно успеть до Нового года?
– Ну, наконец, уже собрать и выпустить диск Цветаевой с гражданской поэзией, о чем я сегодня говорила на вечере, он называется «Отказываюсь быть». Все уже записано, и обложка сделана, надо только переслать моему сыну во Францию, чтобы он это свел воедино. Там гражданская лирика, многое не публиковалось до 2000 года: стихи к Чехии, «Лебединый стан», «Москва», «Дон».
А что касается Нового года… Вы не представляете: 31 декабря я играю в БДТ – «Игрока», 2-го у нас прогон, а 3 и 4 – опять спектакль.
Но 26 декабря в «Бродячей собаке» у нас с моим сыном и его другом, который тоже гитарист, будет рождественский вечер, названный по строчке Мандельштама «Сусальным золотом горят». Конечно, буду Бродского читать «В Рождество все немного волхвы», Марину, Мандельштама.
А ребята будут играть хорошую музыку, всякую – и классическую, и иную, а потом шампанского выпьем непременно.
Но до этого у меня пройдет актерская лаборатория от Союза театральных деятелей: сейчас приду в номер и из 90 анкет, присланных актерами разных театров страны, выберу 15 претендентов, с которыми и встречусь – будем работать над профессией. У меня есть, чем заняться, поверьте…
